Journal

Россия настолько часто била в последние три года средь бела дня по центральным частям украинских городов, массово убивая гражданское население, включая детей, что в этом смысле произошедшее недавно в Кривом Роге и сегодня в Сумах не является чем-то исключительным, - и все-такие есть очень сильные новые оттенки, заключающиеся в том, что раньше это не происходило практически одновременно с тем, как спецпредставитель президента США восторженно хлопает глазами в Исаакиевском соборе, а потом несколько часов пьет чай с Путиным в библиотеке; Трамп — это невероятный, запредельный позор западной цивилизации. Конечно, из уст Рубио или еще кого-нибудь из Вашингтона вот-вот прозвучит что-то умеренно осуждающее, но в целом ясно же, что отвлечь Трампа от мыслей о гольфе почти так же сложно, как православных — от вербного воскресенья, — при справлении духовной нужды ведь так важно — и удобно — не замечать «мирского». Российская Федерация, будь проклята, сгинь с лица Земли

если в послужном списке человека творческой профессии одно его достижение даже не просто оттеняет, а до состояния неразличимости измельчает все остальные, это чаще всего не идет — в смысле позиций «в вечности» — ему на пользу, потому что это словно указывает на то, что он, условно говоря, был «поцелован боженькой» лишь единоразово, а в целом его «проектная мощь» была не так уж чтобы и впечатляюща. Однако если в отношении разного рода «авторов», то есть художников, музыкантов, литераторов в таких случаях признается, что им пусть хотя бы только раз, но все-таки удавалось высечь из себя впечатляющий талант, то про тех творческих единиц, кому пристало быть орудием в чужих — как раз авторских — руках, не говорится при подобных биографиях и такого, и чаще всего замечается, что, мол, их единственный триумф в жизни был вообще определен удачным стечением обстоятельств и искусным «внешним управлением». Вчера на 44-ом году жизни скончалась бельгийская актриса Эмили Декенн, и я не сомневаюсь, что найдется немало желающих обойтись и с ней подобным только что описанным мною способом; то есть я имею в виду тех людей, кто засчитывают главный (и первый) фильм в карьере Декенн за шедевр, но при этом не склонны распространять «ответственность» за его выдающуюся и художественную, и эмоциональную силу на исполнительницу главной роли, — им кажется, что волшебниками тут были Дарденны, а на месте Декенн мог оказаться почти кто угодно, что, мол, и подтверждается тем, что мировой кинозвезды из нее, в отличие от похожим образом открытого Дарденнами Жереми Ренье, не получилось.          
           Не то чтобы я прямо вот в последние сутки успел начитаться подобных вещей про Декенн, но при ее жизни на таким образом выстроенные рассуждения про нее мне приходилось натыкаться сплошь и рядом. Я с ними категорически не согласен, потому что нахожу, что как Гурме и Ренье за три года до того в «Обещании», так и Декенн в «Розетте» не просто служили Дарденнам инструментом в обслуживании прямо-таки на ходу изобретавшегося ими киноязыка (на широкой основе позднее продефинированного примерно как «этический реализм»), но и сами изобретали его вместе с «братским» дуэтом. Да, Гурме и Ренье и позднее многократно участвовали в доведении этого изобретения до абсолютного ума, а Декенн уже к этим практикам не привлекалась, но ведь Дарденны просто отчего-то обустроили свой творческий путь так, чтобы сделать стилеобразующими, несуще-конструкционными элементами своего искусства именно актеров-мужчин (позднее ведь этот клуб расширился и за счет партнера Декенн в «Розетте», Фабрицио Ронджоне), в то время как «девочка» у них всегда была новая, с той важной оговоркой, что если для «Молчания Лорны» ими была найдена в Косово тоже никому не известная дебютантка, то потом они вдруг пошли по знаменитостям (Франс, Котийяр, Энель). Таким образом, у Декенн словно и не было шансов остаться при «мастерской», а много ли в мире было еще возможностей остаться в этой же кинематографической суперлиге? В конце концов, у кого только не снимавшиеся Гурме и — особенно — Ренье тоже ведь ни разу нигда не смогли вне дарденновой вселенной выступить столь же — опять-таки в категориях «вечности» — себя обессмертивающе, и это не говоря уже о том, что и в отношении Дарденнов ведь сформировалось устойчивое и весьма широкое мнение, что их золотой век закончился с «Дитем» в 2005-ом году, после которого наступила пора когда более, когда менее удачных, но по большей части только лишь самоповторов.          
         Во всей истории кино не так много фильмов, которые я люблю столь же сильно, как «Розетту», так что для меня Эмили Декенн всегда была абсолютным божеством, пусть даже мне никогда и не приходило в голову ждать нового кино с ее участием; последнее обстоятельство также никак не препятствует сейчас тому, что ее преждевременная кончина вгоняет меня в глубокую печаль. Рассеять последнюю мне хочется таким способом, чтобы сервировать присутствие в фильмографии Декенн только одной выдающейся роли в виде не «отягчающего», а возвеличивающего ее актерскую судьбу фактора: конечно, и у Жанны Моро, Анны Кариной, Анн Вяземски, Роми Шнайдер проще простого выделить главный фильм в их «наследии», но при этом пальцев двух рук не хватит, чтобы сосчитать для каждой и другие их картины, которые становились «моментальной классикой». У Эмили Декенн больше нет ничего, нет ничего такого, что не выглядело бы на фоне «Розетты» пылью (ну, была одна неплохая роль детоубийцы у Лафосса, но это все равно совершенно несерьезно), и, тем не менее, у нее есть все основания, чтобы смотреться теперь в вечности рядом с перечисленными мною иконостасными для синефилов феминами безусловной им ровней. И дело тут не только в том, что в эпоху, когда ресурсы кинематографа как поля для визионерства казались уже начисто исчерпанными, взявшиеся как из ниоткуда Дарденны вдруг явили себя колоссами вполне себе бунюэлевского, годаровского, брессоновского или жулавского калибра; Эмили Декенн и сама вытворила в «Розетте» такие непостижимые вещи, чтобы навеки веков быть ранжируемой по самому высшему из всех возможных разряду. Великая, гениальная, уникальная, волшебная