70

[sobolevtallinn]

Watch on YouTube

почти что ровно дюжину лет назад, примерно в те же самые апрельские числа 2013-го года, эстонская пресса раздула мини-сенсацию из малозаметной публикации в австралийской: приближался тур Buzzcocks по Австралии, из какой-то мельбурнской газеты позвонили Питу Шелли и попросили дать шаблонное в такой ситуации интервью, но в итоге на дежурный в такой же ситуации вопрос, мол, как погода в Лондоне, Шелли ответил, что он ни в каком не в Лондоне, что он живет в Таллинне уже два года после женитьбы на эстонке, и что это шикарная возможность — жить в таком тихом месте, и в то же время на расстоянии всего трех часов лета от Лондона. Интервьюер оживился, спросил у Шелли, выучил ли он эстонский, Шелли сказал, что еще нет, но уже многое понимает, и что очень полезно в этом смысле смотреть «Симпсонов» с эстонскими субтитрами, а когда австралийский журналист попросил его хоть что-то сказать по-эстонски, Шелли сказал rukis leib и добавил, что он прямо сейчас это ест и что это очень вкусно. Конечно, это была сенсация для узких кругов, и никто с тех пор никаких свидетельств присутствия в таллиннском городском пейзаже Шелли не обнаружил; никто не пытался найти его жену Грете, которую он назвал по имени в том интервью, и никто, я думаю, специально не слонялся по Старому Таллинну в расчете его тут встретить, хотя в интервью было сказано, что, мол, он живет в «исторической части города». В общем, насколько я могу судить, большинство людей, которых эта история могла тут тронуть, сочли ее мистификацией и не сильно взволновались; мне кажется, что как-то солидарно все это было сочтено непонятно с какими целями рожденной пусть очень милой, но выдумкой. Увы, правдивость этой истории была подтверждена при очень грустных обстоятельствах в конце 2018-го года, когда уже не австралийская, а британская пресса наперебой стала сообщать о кончине национальной «панк-иконы» от сердечного приступа именно в Эстонии, и в тот же день в статье в Википедии рядом с датой смерти Шелли в качестве ее места сразу был записан Таллинн. Через несколько лет, уже в разгар пандемии, в Балтийских странах было суждено скончаться другой мировой знаменитости, но если резидирование тут Ким Ки Дука, мотавшегося между Эстонией и Латвией в поисках подходящего дома для покупки, не было совсем уж тайной практикой, и многие люди в Эстонии с ним общались, то в случае с Шелли я не знаю никого, кто хоть раз тут, так сказать, «брал его след».            
          Тем не менее, я должен сказать, что в моем отношении к Шелли та австралийская статья, отреферированная в Эстонии, сыграла важную роль: несмотря на то, что я хронологически и «ценностно» принадлежу к той абстрактной общности жителей Эстонии, одной из самых ярких страниц в чьей юности была демонстрация по финскому тв фильма History of Punk Rock, я должен признаться, что приходящиеся на Buzzcocks эпизоды в нем точно не были моими любимыми: точнее, слушать мне Buzzcocks нравилось, но совсем не нравилось на них смотреть, и именно из-за Шелли, который мне казался вертлявым болваном, короче, человеком совсем не аттрактивного для меня типажа, то есть никогда эта группа не заставляла меня грустить из-за того, что, мол, я родился слишком поздно и не там, чтобы увидеть ее воочию в лучшие ее годы. Однако именно странное ощущение, что ее главный голос живет теперь в одном со мной городе, побудило меня как раз в 2013-ом году проявить какой-то интерес к тому, как Buzzcocks стали выглядеть после реанимирования, и хотя мой первичный интерес питался скорее скепсисом, я быстро почувствовал, что неожиданно я «залип», и что на самом деле мне это очень стало нравиться не только «на слух», но и «на вид», и довольно скоро я также понял, что теперь в Buzzcocks мне больше всего мило то, что когда-то раньше сильнее всего отвращало. Совсем не комильфо, конечно, цитировать покойного питекантропа Лимонова, но мне очень нравится сделанное им в какой-то одной из очень старых книг наблюдение, что на некоторых людей определенный возраст садится так красиво, словно сшитый суперпортным пиджак; в общем, я хочу сказать, что когда-то Шелли мне казался туповатым неотесанным юнцом, а тут я обнаружил мудрого изящного старика, мудрости в образе которого было столько, что изящности не мешал даже довольно большой живот, и как-то сразу вдруг на месте диссонанса воцарилась гармония: раньше меня смущало, что очень милую музыку делает довольно противный тип, но тут Шелли сам стал вдруг настолько милым, что вся неприязнь рассеялась, до такой предельной степени, что мне полюбилось целиком отсматривать его современные лайвы, при этом его наследие мне стало казаться имеющим уже отнюдь не умеренную, а абсолютную ценность.          
         Зачем я все это сейчас пишу? Ровно лишь по той причине, что сегодня, 17-го апреля 2025-го года, Шелли исполнилось бы 70 лет. Лучше бы было, конечно, объясниться в этих чувствах «прижизненно», но что делать, если они вызрели тогда, когда вызрели