накануне

не то что бы до неузнаваемости, но весьма кардинально мир менялся — в последнее время — за недолгий срок дважды: в начале 2020-го года это был коронавирус, в начале 2022-го Россия стала синонимом фашизма уже, как говорится, не только де-факто, и но де-юре, подогнав в поддержку своей абсолютно античеловеческой паскудной сущности уже совершенно неопровержимые доказательства, и, в отличие от пандемии, фестиваль русского гиперскотства продолжается до сих пор, не сбавляя оборотов. На фоне таких «тектонических сдвигов» даже смешно обращать внимание на всякие мелочи, которые уже только лишь весьма «маргинально» подтверждают, что мир «уже не тот, что был»; однако поскольку невозможно постоянно думать о глобальных ужасах, иногда отвлекаешься на невинные безделицы. Если отставить в стороне «неурегулированные» потрясения и обратить внимание на разные пустяки, в моем личном топе таковых мелочей, к которым у меня не получается привыкнуть, оказывается то, что, в общем, больше нет каннского воскресенья, и вместо него теперь есть каннская суббота; этот порядок поменялся еще до ковида, и это не меняет по существу вообще ничего, но я все равно чувствую каждый раз какую-то рассинхронизацию с «внутренними часами», потому что они до сих пор настроены так, что после раздачи веток на следующее утро должен быть рабочий день, и в итоге когда эта каннская суббота наступает, я так и не могу толком почувствовать, что «час икс» настанет уже сегодня. Условно говоря, если на нобелевской неделе у литературы отберут четверг и сменяют его на другой день у медицины, химии или «мира», я этого бы даже и не заметил, а тут прямо какие-то внутренние «торг и неприятие»; ну, у каждого человека есть свои психические девиации, и мне не стыдно признаться конкретно вот в такой. Конечно, велика армия тех не чуждой этой теме лиц, которые настаивают, что призовое распределение — это самая бессмысленная часть Каннского — и любого другого — фестиваля, потому что даже когда для искусства придумывают «соревнования», они не слишком подчиняются спортивной логике; это святая правда, а, кроме всего прочего, воспринимать Канн как главный турнир «Большого шлема», эдакий кинематографический Уимблдон, мешает еще и то обстоятельство, что к происходящему на нем имеет плеторический доступ только ничтожный процент населения земли, имеющий разного рода аккредитации: это Олимпиады и Евровидение в прямых трансляциях смотрит весь мир, и люди генерируют у себя «болельщицкие симпатии», а Канн во время Канна - это привилегия крайнего узкого круга избранных, и к собственно «cодержанию» Канна причащение человечества идет, скажем так, через «репортажи» богопомазанных корреспондентов. Это все довольно логично, потому что ведь и сам по себе «артхаус» куда менее занимателен для широких населенческих масс, чем «эстрада» или «спорт», менее демократичен, а что до как раз более универсальных измерений Канна, фэшн- и селебритного, то с тиражированием отражающих их как статичных, так и «движущихся» изображений во все компьютеры мира особых задержек как раз и не случается. И все-таки, черт побери! Иной раз все же насущную интригу именно в «спортивной» составляющей главного каннского конкурса чувствуют даже те люди, которые призывают этот конкурс отменить: все-таки врет тот, кто говорит, что не ждет появления первого в истории трехкратного каннского чемпиона. Некоторые двукратные уже умерли, деменционный Кустурица теперь больше подходит для Ханты-Мансийска или, возможно, Луганска, чем для Канна, Билле Аугуст в этом ряду выглядит недоразумением, Ханеке, кажется, пусть еще не официально, но на пенсии, так что все могло бы сводиться к соревнованию Дарденнов и Лоуча, что можно было бы красиво сформулировать как бинарную оппозицию высокого искусства и безыскусного ремесленничества, но тут Рубен Эстлунд набрал такой невероятный темп, что пролез в клуб «академиков» практически не покинув «юниорского» статуса. Иной раз Дарденны и Лоуч попадают в главный конкурс одновременно, и тогда страсти просто накаляются, потому что Лоуч — это словно анти-Дарденны, то есть тоже номинальный гипергуманист, но настолько топорный, что в его гуманизм невозможно поверить, но нынче Лоуча нет, и Эстлунда нет, а Дарденны есть, и весь фокус именно эдакой «спортивной оптики» направлен как бы на них. Премьера их нового фильма была в Канне сегодня, в пятницу, поэтому начитаться отзывов я еще не успел, но я обычно не особо им и верю, потому что давно заметил, что даже заслуживающие в обычных ситуациях доверия кинокритики начинают при нахождении в Канне превращаться в кривые зеркала и поддаются соблазну хвалить гадкое и хулить клевое; тысячу раз в таких ситуациях я ощущал себя слепцом Кречмером из «Камеры обскура» Набокова, которому подлец Горн забавы ради поставлял заведомо ложную информацию о цветовой гамме предметов обстановки, которая Кречмера окружала, выдумывая цвета обоев и кресел; но, в отличие от Кречмера, я потом с интервалами поэтапно прозреваю и задним числом адресую мистификаторам — не очень, конечно, серьезные — проклятия. Вижу, например, как сейчас обкладывают каками фильмы Дюкурно или Лаше, и «не верю»; считаю, что имею на это право, потому что совсем недавно «Титан» принес мне огромное счастье, а «Мимозы» — ну не такое же огромное, но немалое. По большому счету, сердце требует сейчас болеть именно за них, потому что больше жаждешь не шлифования уже имеющихся киноязыков, а изобретения новых, причем желательно «молодой шпаной», но разум вступает в конфликт с сердцем и заставляет желать победы именно Дарденнам. Это было бы очень символично — дать Дарденнам третью золотую ветку спустя ровно 20 лет после второй, и сделать это в тот год, когда в этом мире не стало актрисы, чье грандиозное выступление помогло им выиграть первую. Ну, есть и еще один важный момент: это не полностью лишенное оснований утверждение, что после второго каннского чемпионства с грандиозным «Дитем» Дарденны потонули в самоповторах, но отчего-то это им с легкостью сейчас прощается, потому что порой можно чем-то разочароваться в их фильмах, но зато никогда не разочаровывают их интервью, в которых всегда видно, как отлично работают их головы; сейчас стало довольно широкой практикой говорить, что международный фронт поддержки Украины якобы обрушивают некие «леваки», ну так вот вам два таких что левее не бывает левака, чья позиция относительно российской агрессии абсолютно безупречна.            
           Конечно, в такой позиции нет ничего уникального, но все-таки, что называется, «контекст» не позволяет переставать видеть в ней огромную ценность. Дарденны — один из столпов, на которых стоит моя синефилия, но далеко не единственный, а среди других, ничуть не менее «влиятельных» в этой «конструкции», нашлись и такие, кто меня сумели в последнее время изрядно деморализовать. Да, пусть у Дарденнов больше не получается быть такими же волшебниками, какими они были в «Обещании», «Сыне», «Розетте», «Дите», а Альберт Серра и Гаспар Ноэ именно сейчас умудрились выйти на пик своей творческой формы, сняв лучшие фильмы в своей карьере, но зато Дарденны не превратились в трампистов-путинферштееров (как Серра) и не гуляли восторженно в 2024 году по павильонам «Мосфильма» (как Ноэ).          
          Опять-таки, когда я говорю, что желал бы, чтоб Канн-2025 выиграли бы братья Дарденны, я вовсе не хотел бы, чтоб это произошло бы в формате «За выслугу лет», и предпочел бы, чтобы в «Молодых матерях» они показали себя вернувшими себе непостижимые творческие кондиции. Однако даже если бы это фантастическое предположение подтвердилось, и если бы это было по самому высокому ранжиру признано жюри, к моей радости все равно примешалась бы немалая доля грусти, и питаемой как раз тем, что в современном мире невозможны те вещи, которые были возможны на Земле когда-то раньше. Увы, о чем можно уже сейчас сказать вполне определенно, так это о том, что даже если случится в каннскую субботу третья коронация Дарденнов, она не будет обставленной столь же изящно, как это выдалось с первой. Напомню, что ветку за «Розетту» Дарденнам вручила очень сильно пьяная (по другой версии — обдолбанная) Софи Марсо, и уж этого завтра точно не произойдет, но при этом нужно сказать прямо и честно: человечество так и не увидело никого и ничего прекраснее, чем пьяная Софи Марсо в ее 32 года.          
          Но сейчас пока еще пятница, каннская суббота будет завтра. Утро вечера мудренее